...и на одном крыле

Российская версия трагедии проста: во всём виноваты поляки. На пресс-конференции в Москве, прошедшей 12 января, об этом говорилось подробно, с иллюстрациями, выполненными в формате 3D. Вооружившийся лазерной указкой глава технической комиссии МАК Алексей Морозов часто останавливал видеопоказ, комментируя происходящее на экране. В его изложении картина выглядела так. Президентский лайнер «Ту-154М», выполнявший полет из Варшавы в аэропот «Северный», должен был приземлиться 10 апреля 2010 г. около 11 часов утра. Однако уже в тот момент, когда самолет попал в зону ответственности российских диспетчеров, летчикам сообщили о скверной погоде над Смоленском. При этом военный аэропорт, где «Ту» должен был совершить посадку, не был оборудован современной навигационной системой ILS, о чем командир корабля Аркадиуш Протасюк имел точные сведения. 

Тем не менее самолет продолжил движение к Смоленску. Переговорив с диспетчерами, Протасюк связался с коллегами из другого правительственного лайнера, который успешно приземлился на «Северном» за два часа до того. Ободренный коллегами, командир президентского самолета запросил пробный заход. Отдельная тема доклада была посвящена событиям, происходившим в кабине летчиков. Как следовало из выводов МАК, командир корабля подвергался «накрутке» со стороны вышестоящего начальства: в кабине незадолго до крушения побывали шеф дипломатического протокола МИД Польши Мариуш Казана и главком ВВС Анджей Бласик, в чьей крови позже был обнаружен алкоголь. Как можно было понять из отдельных реплик, визитеры настаивали на том, что президент Лех Качиньский должен вовремя попасть на траурные мероприятия в Катыни.

Дальше события развивались стремительно. Находившийся, согласно версии Москвы, в состоянии стресса Протасюк получил с земли разрешение на снижение до стометровой высоты. Чуть позже последовало предупреждение «посадка дополнительно», что означало повторный запрос на завершение рейса. Однако запроса не последовало: польский борт пошел на приземление, доверив управление машиной автоматике, игнорируя сигналы об опасном сближении с землей. И тут счет уже пошел на секунды: в тот миг, когда летчики разглядели землю в лобовое стекло, самолет задел крупное дерево, и машина, перевернувшись в воздухе с оторванным левым крылом, рухнула на землю.
«Политика» началась сразу, едва российский эксперт расстался со своей лазерной указкой, и журналисты, преимущественно польские, стали задавать вопросы. Во-первых, о том, почему на пресс-конференции отсутствуют польские специалисты. Во-вторых, о непроясненной роли диспетчера, который предпочел роль метеоролога, вместо того чтобы жестко запретить посадку. Внятных ответов не прозвучало.

Завещание погибшего президента

В оценках итогового доклада комиссии МАК Польша раскололась. Самый резкий комментарий дал брат погибшего президента Ярослав Качиньский: «Это насмешка над Польшей». Напротив, экс-президент Лех Валенса заявил, что «Россия заслуживает благодарности за те усилия, которые она предприняла для всестороннего расследования причин катастрофы польского самолета». Между этими двумя полюсами - реакция официальной Варшавы и большинства польских газет, которая сводится к тому, что благодарить особо не за что, но и возмущаться нечем. Черту подвел президент Польши Бронислав Коморовский. По его словам, фундаментальных возражений по выводам МАК не имеется, однако необходимо учитывать и организационно-технические ошибки с российской стороны. «Позиция Польши столь же взвешенная, сколь и решительная», - добавил он, и это следует понимать так: расследование катастрофы официальная Варшава не считает завершенным. Ему вторит премьер-министр Польши Дональд Туск: доклад «неполон», и «если переговоры с Москвой на эту тему окончатся провалом, то Варшава может обратиться за помощью к международным экспертам».

Легко догадаться, что о последних секундах жизни польского экипажа будут спорить еще долго, и это обязательно скажется на состоянии отношений между Варшавой и Москвой - при всём обоюдном желании эти отношения улучшать. Так, поляки утверждают, что диспетчер в «Северном» подчинялся Москве и вел себя слишком нерешительно, чего никак не позволил бы себе, если бы на посадку заходил российский самолет. Кроме того, польская комиссия в своих замечаниях к российскому докладу отмечает, что «экипаж начал уход на второй круг», и непонятно, почему Аркадиушу Протасюку «не удался этот спасительный маневр, при том что ему хватало времени». Есть претензии и к российским руководителям полета, которые просто могли закрыть аэропорт. Наконец, отсутствуют в докладе и записи радаров в момент посадки «Ту-154»: как уверяют в Москве, «кассета заела», и эта странность заставила польского представителя в МАК Эдмунта Клиха «усомниться в том, что россияне говорят правду».

Впрочем, почти все эти сомнения и нестыковки можно попытаться развеять, если опять-таки вспомнить о политике. О том, например, что для Москвы было важно разделить встречи с «союзником» Туском и «русофобом» Качиньским. Или о том, что ни в Москве, ни в Варшаве не желали ни малейшего промедления с посадкой президентского лайнера, дабы не усугублять скверных отношений. В общем, все боялись скандала, связанного с опозданием второй польской делегации в Катынь. Оттого давление на участников этого полета шло со всех сторон. Протасюка доводили до стресса его непосредственные начальники. Диспетчера в «Северном» и руководителей полетов понукали из Москвы: сделайте, мол, всё возможное, чтобы самолет совершил посадку, иначе Качиньский обвинит Кремль в провокации...

Политические заложники, все они выглядят сегодня жертвами злосчастных исторических обстоятельств: бесконечных разделов Польши, Катынской трагедии, внедрения социализма в «братской» стране. Если бы эти обстоятельства не были столь драматичны, то и визит польского президента в Россию протекал бы совсем в иной обстановке. Он и сам понимал ненормальность такого положения, и речь, которую собирался произнести в Катыни, выстраивал в мирном ключе. Погибший польский лидер хотел поблагодарить россиян за помощь и вместе помечтать о тех временах, когда «катынская рана сможет окончательно зажить и затянуться». А для этого требуется совсем немного: правда. «Все обстоятельства катынского преступления, - намеревался он сказать, -  должны быть полностью изучены и расследованы... и открыты все документы, касающиеся этого преступления, чтобы катынская ложь навсегда исчезла из общественного пространства». Это завещание президента, с которым солидарна вся Польша, не выполнено до сих пор.