Сегодня почти никто не говорит о том, что, когда Путин стал в 2000 году президентом, он был полон решимости сделать то, что не удалось сделать Ельцину. Неофициально, но весьма открыто он стремился добиться вступления России в НАТО. Не разрушить альянс изнутри, как с готовностью подозревали многие, а укрепить отношения с Соединенными Штатами, чье главенство Путин в то время был готов косвенно признать. На важнейшем первом этапе афганской операции Россия фактически стала союзницей США. В попытке создания крепких отношений с Вашингтоном в области безопасности Путин решил не реагировать на выход Джорджа Буша в одностороннем порядке из Договора по противоракетной обороне от 1972 года, который Москва всегда считала прочной основой стратегической стабильности. Он также мирился с военным присутствием США в бывшей советской Средней Азии и в Грузии. Однако с середины 2002 года Белый дом Буша сосредоточился на Ираке, а Россия осталась на обочине. Путин дал волю накопившемуся у него недовольству пять лет спустя, выступая со знаменитой речью в Мюнхене, в которой он осудил Соединенные Штаты, отказывающиеся признавать "любые существующие в мире границы".

Собирая осколки от войны 2008 года с Грузией, президент Дмитрий Медведев, действовавший все еще под наблюдением Путина (ставшего премьер-министром), положительно, но вначале настороженно отреагировал на перезагрузку американской политики в отношении России, которую начал Барак Обама. Однако к осени 2009 года он принял в ней активное участие. А ко времени проведения годом позже саммита Россия-НАТО в Лиссабоне Медведев уже позитивно и с энтузиазмом говорил об отношениях с США. Договора СНВ-3 было недостаточно. Медведев начал говорить о сотрудничестве по европейской ПРО, видя в этом способ обнести весь евроатлантический регион общим оборонным периметром для обеспечения его безопасности. Энтузиазм российского президента оказался недолговечным. Не сумев заключить в мае 2011 года даже базовое соглашение о принципах сотрудничества, он в ноябре прошлого года выступил с заявлением, в котором мрачно предупредил о российских мерах противодействия будущей американской системе противоракетной обороны в Европе.

Да, каждая российская попытка наладить контакты и взаимодействие с Соединенными Штатами была по-своему неуклюжа. В 1992 году не было общего врага, чтобы обосновать формирование российско-американского альянса. Китай времен Дэн Сяопина, занятый своими четырьмя модернизациями, не стал заменой Советскому Союзу в качестве глобального соперника США. Если бы Россию приняли в НАТО в 2001 году, альянс превратился бы в нечто подобное Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Спустя несколько лет Соединенные Штаты и Россия едва избежали лобового столкновения во время грузинской войны. В 2011 году совместная противоракетная оборона в Европе могла либо поставить российские средства фактически под контроль США/НАТО, либо, что более вероятно, сделала бы эти системы недееспособными. Но сейчас вопрос не в том, как Соединенные Штаты реагировали на конкретные российские идеи, а в том, что Вашингтон был на самом деле не заинтересован в стратегическом сотрудничестве с Москвой.

Перезагрузка, как можно догадаться по смыслу этого слова, - это по сути дела способ избавиться от политических сбоев. Это не политика, и уж тем более не долгосрочная стратегия. Американские доводы в пользу перезагрузки не имели почти никакого отношения к России. Перезагрузка позволяла США добиться сотрудничества с Россией в сфере логистики, получив транзитные маршруты для снабжения войск в Афганистане, возродить в некоторой степени контроль над ядерными вооружениями, а также довести до логического завершения 18-летние попытки России вступить во Всемирную торговую организацию. А за этими легко достижимыми целями лежала пустота.

До официального возвращения Путина в Кремль остается всего несколько дней. В условиях, когда он в ходе своей кампании делает жесткие заявления и озвучивает планы военной модернизации, а в России продолжаются протесты против действующей политической системы и оспаривается легитимность самого Путина, складывается еще менее благоприятная обстановка для улучшения стратегических отношений между Москвой и Вашингтоном. Более интересный момент заключается в том, что в нынешних американских дебатах на внешнеполитические темы Россия занимает очень незначительное место. Дискуссия об американской политике в отношении Китая может длиться часами, а Россия при этом даже не упоминается. В той буре и натиске, которые присутствуют при обсуждении иранской ядерной программы, почти никто не учитывает то, как действия США могут быть восприняты в Москве. И хотя Вашингтон громко осуждает Москву за ее действия в отношении Сирии, там вряд ли кто-то страдает бессонницей, думая о долгосрочных последствиях сближения России и Китая в Совете Безопасности ООН.

Мнение о России как о стране, находящейся в состоянии постоянного и неумолимого упадка, может, и правильное. А может, и нет. Если хотите, Москва должна быть больше заинтересована в поиске реальных путей для улучшения своих отношений с Вашингтоном. Российские планы модернизации могут оказаться в опасности в случае серьезного ухудшения отношений с США. Но удивляет другое. Вашингтон, напряженно занимающийся решением многочисленных глобальных проблем – от продвижения зарождающихся демократий "арабской весны" и выхода из Афганистана до продвижения в сторону Азии – считает, что может обойтись без общей стратегической концепции отношений со страной, которая, несмотря на все свои недостатки и неудачи, может оказать серьезнейшее влияние на возникающий мировой баланс. Расхожая вашингтонская мудрость гласит: нет проблемы, нет и политики. Все это было прекрасно, когда США явно господствовали в мире. Но сейчас они вряд ли могут себе это позволить.

Дмитрий Тренин, inosmi.ru