Москва как Париж 68-го
| 19:46 | ||
Первое происходит в Европе. Левые и правые, различия между которыми с XIX века были отчетливо выражены, смещаются к усредненной линии в экономике, а в политической сфере соревнуются в умении удачнее разыграть горячие темы, как, например, иммиграция. Второе свойственно Америке. Накал полемики между двумя ведущими партиями таков, что под вопросом функциональность политической машины, которая славилась умением находить компромиссы. Республиканская партия из респектабельно консервативной превращается в радикально реакционную. Вторая сторона кризиса — растущий отрыв истеблишмента от масс избирателей. Политика стала профессиональной кастой. Ядро состоит из людей, прошедших схожий путь. Поэтому от верхушки трудно ждать свежих идей. Каста уверена: современная политика слишком сложна для того, чтобы ее можно было доверить простому избирателю. Европейская и российская номенклатуры, двигаясь с разных сторон, стремятся снизить зависимость от волеизъявления. Конечно, в российском случае все проще — можно принять закон о референдуме, в соответствии с которым он заведомо невозможен, и так облегчить правила регистрации партий, что их деятельность превратится в тараканьи бега. Европа по-своему старается «оптимизировать» политику. Привычная система, основанная на инфраструктуре партий, не обеспечивает должного уровня легитимности, и политики в разных странах пытаются искать новые формы, прежде всего с использованием интернета, сохраняя обычные процедуры, но повышая их прозрачность. Отчасти это отражает настроения. Любопытный феномен последнего года в Германии — успех Пиратской партии, которая прошла уже в два земельных парламента: Берлина и земли Саар. Никакой программы нет, зато есть антиэлитный пафос и призрак интернета как символа всеобщего и неограниченного права на слово. Однако запрос на прямую демократию связан не с модернизацией формы, а с изменением самих принципов народовластия, то есть делегирования из народа во власть. Поскольку традиционная партийная система не дает ощущения легитимности. Потрясения 2011-го — начала 2012 годов часто сравнивают с волной протестов, которая накрыла планету в 1968-м. В разных случаях по-разному, но как раз российские проявления имеют (в отличие от «арабской весны») немало общего с Парижем-1968. Ведь суть тех выступлений заключалась в требовании расширить рамки общественного договора, включить в него новые слои. Это было сделано в последующие годы, несмотря на то что сами волнения закончились ничем. Российские недовольные хотят того же, так что власти в принципе легко понять, что делать. В этом главное отличие демократического дефицита в современной России от того же явления в Европе. В Европе под вопросом сама система, в России из-за ее изначального несовершенства речь пока идет только о коррекции и расширении числа участников. Однако связано это не с качественно иной ситуацией у нас, а скорее с отставанием, так что европейская проблема кризиса привычных идеологических объединений скоро придет и сюда. Социальные сети во многом выполняют инструментальную функцию партий (политическая мобилизация), но только без связанной с ними бюрократии и косности. Что же касается идей, то, очевидно, требуется новая парадигма, появлению которой существующая рамка мешает. Поэтому будущее ныне действующих партий сомнительно, а дальновидные политики следят за новыми коммуникационными возможностями. В идеале Россия могла бы не повторять европейский путь, структурируя политическое пространство посредством распределения его по идеологически маркированным партиям (тем более созданным по инициативам сверху), а попробовать перескочить в следующую фазу. И в кои-то веки от догоняющего развития перейти к опережающему. Федор Лукьянов, forbes.ru | ||
| Категория: Экономика и политика в Европе | Просмотров: 1819 | Добавил: tamin | Рейтинг: 0.0/0 | | ||
| Всего комментариев: 0 | |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи: Регистрация | Вход
Актуальные предложения | Все
