Идея «Большой Москвы» в тех или иных модификациях бродила в экспертном сообществе по крайней мере с 1930-х годов, то есть с тех еще времен, когда город в основном умещался в пределах Камер-Коллежского вала. В концепте первого Генплана Москвы, предложенном в 1933 году выдающимся русским планировщиком Сергеем Шестаковым, территория города должна была составлять 200 000 га, то есть примерно вдвое больше, чем зафиксировано нынешними административными границами российской столицы. Если сегодняшний условный радиус Москвы составляет порядка 17 км, то «радиус по Шестакову» должен был бы достичь 25 км. Изучая географию московского «замкадья» и тем более матрицы ежедневных пассажирских корреспонденций и грузовых логистик, начинаешь подозревать, что даже 25-километровый радиус сегодня уже маловат.

В повестке современных (и, надо заметить, не слишком публичных дискуссий) были в основном три концепции московского разрастания.

Первая концепция — административно-волевая — сводилась к объединению Москвы и Московской области в единый субъект Российской Федерации. Управленцы-практики, понимавшие реальные последствия подобного волевого решения, изначально воспринимали этот вариант как сугубо утопический и непроходной. Был запущен даже ехидный контрдовод: а почему одну только Московскую область, давайте присоединим к Москве все области ЦФО сразу!

Вторая концепция — назовем ее политико-географической — была несравненно более изящной и осмысленной. Ее инициатор, известный российский специалист в области урбанистики и регионального развития Вячеслав Глазычев, выдвинул идею «разрезания бублика». Предлагалось включить в состав Москвы прилегающие территории, которые по типологии расселения и объективным транспортно-географическим параметрам фактически уже входят в реальную московскую агломерацию. Одновременно предлагалось усилить экономический потенциал областей ЦФО за счет присоединения к ним прилегающих городов и районов Московской области. Эта концепция открывала хорошие перспективы ускорения пространственного развития центральной части России и была к тому же вполне практичной с управленческих позиций. Понятно, что при ее реализации возникло бы множество препятствий социально-политического и бюджетно-экономического плана. Однако, похоже, игра стоила свеч.

Наибольшую популярность, однако, постепенно завоевывала третья концепция, сугубо девелоперская — прагматичная и наиболее простая в реализации. В ее рамках к Москве нужно просто «прирезать» земельные участки, достаточные для поддержания объемов работ московского стройкомплекса, сложившихся в последние годы и несколько приторможенных в условиях более осмотрительной градостроительной политики новых столичных властей.

Судя по всему, именно эта третья концепция легла в основу планов, озвученных Дмитрием Медведевым и Сергеем Собяниным. Принципиальным новым элементом стала функциональная переориентация новых «прирезок» к московской территории: речь идет уже не о зонах массовой жилой застройки, но о переносе за МКАД мест расположения федеральных органов власти и объектов международного финансового центра.

Таким образом, концепция прирезки к Москве сопредельных земельных участков была интегрирована с давно вынашиваемой идеей освобождения центральной части города от избыточных государственных и деловых функций. Напомню, что одной из самых известных идей такого сорта было сооружение правительственного центра по нечетную сторону Ломоносовского проспекта начиная от рубежа проспекта Вернадского. Своего рода памятниками этому несостоявшемуся проекту стали недавно возникшие здесь обширные пятна элитной жилой застройки.

Итак, принято политическое решение: прирастить номинальную территорию города, функционально разгрузить исторический центр, создать новый центр власти и бизнеса за чертой МКАД. Это решение как таковое не противоречит ни урбанистической науке, ни мировому опыту. Весь вопрос в грамотной реализации; дьявол, как всегда, в деталях.

Имеется в виду вот что. В расположенных за чертой города монастырях или университетских кампусах люди одновременно и живут, и работают (учатся, молятся, преподают). При вынесении из города правительственных зданий и офисных центров такое счастливое совпадение случается редко или не случается вовсе. Кроме того, правительственные здания и тем более места сосредоточения деловой активности по определению являются точками тяготения пассажирских корреспонденций. Разумеется, не столь мощных, как для торговых моллов, но весьма изрядных: прикинем размеры парковочного дефицита в окрестностях Госдумы, Совета Федерации и тем более ЦМТ.

Еще одно немаловажное соображение. Согласно известной (почти математической!) теореме, перенос точки тяготения пассажирских корреспонденций из центра города за его черту автоматически приводит к увеличению суммарного объема транспортной работы; то есть в городе в этом случае заведомо увеличивается суммарный пробег автомобилей и суммарный пассажирооборот. Выгода при этом может получиться только тогда, когда эта дополнительная нагрузка будет компенсирована (а еще лучше, перевешена) эффектом более рационального рассредоточения транспортных и пассажирских потоков по сети и по времени.

Не менее важное условие получения позитивного транспортного эффекта — рациональная конверсия городских объектов недвижимости, оставляемых их прежними обладателями. Если, к примеру, некоторое здание, занимаемое сегодня федеральным ведомством, мы завтра конверсируем в гостиницу, нагрузка на транспортную систему несколько снизится, а вот если — в офис крупной корпорации, то вряд ли.

Отсюда следует очевидный и весьма важный вывод: правильное месторасположение нового правительственного и делового центра невозможно угадать и назначить; оно может быть найдено исключительно на основе аккуратных, деполитизированных и не всегда тривиальных предпроектных расчетов. Волевое (комиссионное, согласовательное, политическое) решение здесь столь же уместно, как при расчете прочности конструкции пролетных строений.

Любое спонтанное решение по поводу дислокации этого центра не только не разгрузит транспортную систему города, но и создаст множество дополнительных неприятностей.

Полагаю, что эти расчеты лучше всего делать в рамках разработки нового Генплана Москвы. Подчеркиваю: имеется в виду не так называемая актуализация Генплана-2025 им. Ю. М. Лужкова, а разработанный с чистого листа концептуально новый документ. Представляется, что масштаб только что принятых политических решений об изменении границ города и переформатировании функциональной роли городского центра дает веские основание для такой постановки вопроса, позволяя заодно «сохранить лицо» начальствующим планировщикам, чиновникам и депутатам, причастным к разработке и утверждению действующего Генплана.

Создание нового Генплана будет тем более уместно, что его разработчики смогут ориентироваться на концептуально новую «Стратегию социально-экономического развития Москвы», работа над которой уже инициирована городским правительством.

Еще один аргумент в пользу нового Генплана — это необходимость проработки вопросов землепользования, застройки и развития транспортной системы в масштабах всей московской агломерации. Это очевидное требование полностью игнорируется в ныне действующем документе; между тем оно становится не просто важным, но императивным в связи с расширением номинальных границ города.

В заключение — о спешке и нехватке времени. При всех усилиях власти и строительного бизнеса новый правительственно-деловой центр за МКАД будет введен в эксплуатацию не ранее, скажем так, 2018 года. Ориентируясь на этот рубеж, можно утверждать, что времени для проведения детальных расчетов оптимального места его дислокации у нас еще вполне достаточно. Не хотелось бы, чтобы эта важнейшая работа делась по принципу statim atque instanter.